Банда Кольки-куна - Страница 15

Трепов глянул на коллежского советника и сказал:

— Я со своей стороны не собираюсь беспокоить Его Величество пустяками. В стране каждый день такое творится! Но вот Департамент полиции дважды в месяц строчит отчеты на Высочайшее имя. И государь внимательно их читает…

— Мы тоже промолчим, — торопливо заявил сыщик. — Рядовое происшествие, чего шум поднимать.

— Рядовое или нет, а этого мерзавца нужно изловить, — строго велел генерал-майор Свиты. — Иначе он нам всю армию развратит. Сегодня же будет в приказе. Вам ясно, господа?

— Ясно, ваше превосходительство, — хором ответили сыщик с жандармом.

— А о чем, кстати, велась агитация? — сощурился Герасимов.

— Что воевать не надо, — припомнил Ячневский.

— Ну, это сейчас все говорят. А еще?

Поляк внимательно посмотрел на жандарма и добавил:

— Что царя тоже не надо. И министров, и вообще господ. А нужен крестьянский режим, чтобы мужики сами собой управляли.

— Ого! Что-то новое. Даже эсеры до такой глупости не додумались.

— А еще, — продолжил Ячневский, — агитатор призывал солдат моего полка начать восстание. Мол, только армия сможет сломать хребет царизму. Надо создать тайную революционную организацию, в которую включить все полки столичного гарнизона. И сейчас, когда царь вооружил простой народ, самое время к этому приступить.

Лица у слушателей вытянулись. Все долго молчали, потом Герасимов спросил с недоверием:

— Это вам поручик рассказал? Лежал с ушибленной головой, но все запомнил?

— Нет, — с ледяной вежливостью ответил полковник. — Я провел собственное дознание… Поверхностное, конечно, зато по горячим следам. И записал то, что услышал от солдат, подвергшихся агитации.

Трепов встал, все остальные последовали его примеру.

— Приказываю создать особую группу для поимки этого мерзавца Куницына. И всей его шайки. В группу включить Петербургское охранное отделение, Департамент полиции и военную прокуратуру.

— А также сыскную полицию, — подсказал Алексей Николаевич.

— Да, и ПСП тоже, — согласился диктатор. Потом обвел всех суровым взглядом и добавил: — Старшим назначаю коллежского советника Лыкова.

Подполковник Герасимов расправил плечи и пробормотал:

— Слушаюсь.

Прямо с Мойки офицеры и Лыков отправились на Малую Охту. По дороге они разговорились.

— Агитатор потому вел свою агитацию в Новочеркасском полку, — предположил сыщик, — что это единственный в столичном гарнизоне армейский полк. Все остальные части — гвардейские. Там и условия службы лучше, и традиции, да и надзор строже.

— У нас тоже славные традиции, — обиделся Ячневский.

— Но согласитесь, что у гвардии привилегированное положение.

— Конечно. Уж там агитаторов сразу взяли бы за ворот.

Герасимов хмыкнул:

— Эх, господа… Поражаюсь вашей наивности. Признаки разложения имеются в Преображенском и Кавалергардском полках, а это лучшие полки гвардии! Преображенцы вообще обнаглели: моих филеров часовые не пускают в казармы, зато агитаторам вход свободный.

— Вот! — обрадовался поляк. — А вы говорите, что ядро заговора у нас, у армейцев. Гвардия и здесь впереди всех!

Казармы 145-го Новочеркасского полка поразили Лыкова порядком и чистотой. Герасимов, который до ОКЖ служил в резервном батальоне, и вовсе опешил.

— Однако у вас строго, — вынужден был признать он. — Со стороны поглядеть, так ажур.

Народу в полку было маловато: все на войне. Но нестроевые чины показывали отличную выправку. Как же они с такой выправкой прошляпили агитаторов? Сыщик с жандармом переглянулись, думая об одном.

Ячневский вызвал тех, кто был в подвергшемся нападению карауле. Люди повторили примерно одно и то же. Шесть или семь человек налетели неожиданно и действовали крайне дерзко. Показали револьверы и ножи. Когда свалили с ног поручика, сразу все и кончилось… Никто из солдат не успел применить оружие. Винтовки у них отобрали, заперли в камере и велели помалкивать.

Еще все подтвердили, что налетчики избегали лишней жестокости. Офицера стукнули аккуратно, а рядовых вообще пальцем не тронули. Фельдфебелю, правда, подбили глаз за то, что не хотел отдавать кобуру с наганом. Ну так это за дело…

Вспомнить приметы никто не смог. Похожи на солдат срочной службы. Один повыше других, он смахивал на матроса. Главный, к которому обратились как к Кольке-куну, наружности самой заурядной. Борода с проседью, да на макушке много седины. Глаза внимательные, спокойные. Голос негромкий, но внушительный — никому и в голову не пришло возразить.

На вопрос, что за агитатора пришли выручать, караульные ответили более обстоятельно. И пересказали все те слова, что Ячневский воспроизвел у Трепова. Дядька был постарше других, но той же солдатской породы. Может, из запасных… Однако говорил убежденно и многих в полку смутил. Три дня говорил! И никто из новочеркасцев его не выдал. Лишь на четвертый день смутьян попался на глаза полковнику и был нехотя, по его приказу, арестован.

Как же налетчики проникли на охраняемую территорию, спросил Лыков. А потом спокойно вышли вместе с арестантом? Да через калитку, что позади гауптвахты, пояснили караульные. Лыков с Герасимовым отправились смотреть на эту калитку. Ну, дверь в заборе, перед ней часовой. Выходит, злодеев впустили?

Ячневский приказал привести того самого часового, который нарушил устав. Он сидел в одиночной камере. Явился детина ростом с каланчу.

— Как же ты их впустил? — задал вопрос сыщик.