Банда Кольки-куна - Страница 26

— Зато живые, — парировал Герасимов. — А не было бы вас — как бы сложилось? То-то.

На подъезде собеседники расстались. Лыков пешком пошел к себе на Фонтанку. Опять Куницын не дался. Второй раз подряд полиция нашла шайку и второй раз упустила. Колька уже понял, что на него объявлена охота. Но он не может уехать, лечь на дно, затаиться. У атамана идея фикс, что надо готовить революцию. Вот зацепка для поисков.

Итак, вшивобратия пытается распропагандировать войска гарнизона. Но ведь в Петербурге стоит почти исключительно гвардия! Склонить ее к восстанию? Маловероятно. Герасимов проговорился, что его агентура засекла агитаторов в Кавалергардском и Преображенском полках. Но от слов до дела семь верст перехода… Сейчас такое время, что все болтают. Вот и гвардейские пехотинцы позволили себе вольности. До бунта там не дойдет. Кроме того, полки уже взяло на заметку охранное отделение, оно не допустит мятежа.

Лишь две армейские части есть в столице: 145-й пехотный Новочеркасский полк на Малой Охте и 18-й саперный батальон в Виленском переулке. И в обеих куницынские отметились! Значит, они тоже понимают, что там больше шансов найти сторонников. Тепло… Где еще находятся обычные полки? Есть Санкт-Петербургская местная бригада, батальоны которой рассеяны по всей губернии. Ее можно в расчет не брать — местные войска имеют слабую выучку и устаревшее вооружение. Опираться на них в страшную минуту бунта не додумается даже Колька-кун.

Другое дело — регулярные части. Новочеркасцы входят в первую бригаду 37-й пехотной дивизии. Другой полк этой бригады — 146-й пехотный Царицынский — стоит в Красном Селе. А вторая бригада? Лыков напряг память. 147-й Самарский, кажется, в Ораниенбауме. А 148-й Каспийский — в Петергофе. Где была прислугой сестра Кольки-куна. Вот и ниточка…

На службу Алексей Николаевич пришел повеселевший. Там его дожидался Азвестопуло.

— Сергей Манолович, — тут же взял в оборот коллежского секретаря начальник, — что у нас с военной прокуратурой? Ее подключили к дознанию. Так?

— Так.

— Ты видел хоть одного из прокурорских? Чего они отсиживаются?

— Вчера телефонировал полковник Стыцылло, старший аудитор штаба Петербургского военного округа. Спрашивал, как идут дела и не нужно ли нам чем-нибудь помочь.

— Нужно! Свяжись с ним и скажи следующее: нам требуется разрешение начальства на секретную операцию. Хотим прощупать полки тридцать седьмой дивизии. С этой целью наш агент пройдет туда под видом подрядчика, якобы проверяющего состояние печей. Лето, самое время печи чинить!

— А в действительности?

— В действительности раскроет глаза и уши и попробует понюхать, не пахнет ли в тех полках вшивобратией Кольки-куна.

— Понял. А кого вы наметили, Алексей Николаевич? Для такого тонкого дела нужен способный агент. Чтобы чуял за версту.

— Да есть у меня один на примете. Такой, знаешь, чернявый, нагловатый… И то сказать, чего ожидать от грека!

— Ах вы… ваше высокоблагородие! Лишь бы обидеть маленького человечка. Но я согласен.

— Вот и договорились. Однако, Сергей Манолович, одному тебе с таким делом не справиться. Просто прийти и осмотреться — это ничего не даст. Нужны помощники внутри.

Азвестопуло сел и по привычке взъерошил волосы:

— И как же быть?

— Я познакомлю тебя с интересным дядькой. Сегодня вечером, часов так в девять, пойдешь со мной в один дом. Никому об том ни слова!

— А что за дядька?

— Расскажу по пути. А сейчас накатай отношение в адрес начальника штаба военного округа, от имени директора департамента. О разрешении на секретную операцию.

Машина закрутилась. Лыков завизировал письмо, Гарин его подписал, а шустрый грек отправился с бумагой к Трепову. Тот со своим уникальным положением был как нельзя кстати: будучи товарищем министра внутренних дел, он толкнул исполнение… сам себе, как начальнику войск столичного гарнизона. К вечеру разрешение штаба было получено.

Пока Лыков с помощником ехали на край города, Алексей Николаевич рассказывал Сергею о загадочном дядьке:

— Это человек из моей личной агентуры. Служит у меня уже пятнадцать лет. Зовут Игнат Прович Пятибоков. Бывший унтер-офицер лейб-гвардии Московского полка. Сняв погоны, Игнат Прович завел негласную контору по найму отставных нижних чинов. Кому-то из домовладельцев нужен надежный человек в дворники. Отставному генералу требуется денщик, казенный ему уже не полагается, и он подыскивает вольного. Участковый пристав рассчитывает достать порядочного городового. Контора с денежными оборотами ищет охранника. Все идут к Пятибокову. Понял?

— А-а… То есть для того, чтобы знать кадры и предлагать их, Пятибоков должен дневать и ночевать в полках. Репутацию нижних чинов отслеживать.

— Именно так. Вход Игнату Провичу в любую казарму свободный. Честь отдают, как генералу. Ротный фельдфебель с почетом угостит чаем или водкой. Потому как он сам когда-нибудь придет к Игнату за рекомендацией.

— Полезный дядька, — одобрил коллежский секретарь. — Но ведь не могли же пройти мимо такого человека ни сыскное отделение, ни охранное.

— Контора у Пятибокова негласная, нигде не числится. Слухи, конечно, идут — вся гвардия туда шастает, да что гвардия — весь округ. Игнат Прович ведет картотеку унтеров и исправных солдат. Встречается с ними, пока они еще на службе, беседует, составляет мнение. Человеку осталось полгода ходить под лямкой, а Пятибоков ему уж должность приискал. Охранное отделение его тем не менее в упор не видит. Отчасти потому, что слежка за военными наверху не поощряется. А Филиппов встречался с дядькой, к себе звал. Тот отказался. Боится за свое имя. Сыщиков у нас не жалуют; как узнают, что он с ними связан, — перестанут обращаться. Поэтому Игнат Прович дает по запросам Филиппова отдельные справки, и не более того. А по-честному работает только на меня, за вполне скромное вознаграждение. Потому что и ему иной раз нужно заступничество. Мало ли что? Дружба с Департаментом полиции не помешает.