Банда Кольки-куна - Страница 66

Ротмистр стал мямлить:

— Картотека пострадала от взрыва. Вы же слышали, что у нас тут произошло?

— Что, вся целиком сгорела?

— Нет, что-то осталось, но там беспорядок, мы спасли, что сумели, и сложили в кучи… в подвале.

— Сложили в кучи… — задумчиво повторил Алексей Николаевич. — Ну а люди ваши? Может, кто-то знает товарища Владимира?

— Я сейчас распоряжусь.

В течение часа Лыков разговаривал с кадром отделения. Беседы шли тяжело: люди были деморализованы. А проще говоря, сильно напуганы. Помогать приезжим никто не хотел. Наконец, когда сыщики уже собирались уходить, один из чиновников вспомнил:

— Есть такой. Очень опасный тип!

— Ну-ка, кто он?

— Зовут Мазурин Владимир Владимирович. Бывший студент университета. В четвертом году я сам его арестовывал.

— За что? — ухватился Лыков.

— За революционную агитацию.

— Осудили?

— Дали семь лет! Я было обрадовался: одним злодеем меньше станет. А его взяли и выпустили по амнистии… Теперь боюсь нос на улицу казать: вдруг он там стоит, товарищ Владимир?

— Что еще о нем знаете?

— Владимир из того самого рода, из проклятого. Помните?

— Родоначальник которого принес ложную клятву на Евангелии? — сообразил Лыков. — Ну, однако… Говорят, с тех пор все Мазурины или алкоголики, или сумасшедшие.

— Так и есть. Один даже на каторгу пошел за убийство ювелира. На первом этаже бал, сестра замуж выходит. А он на втором тело на куски режет, в сундук чтобы запрятать. Да и остальные не лучше…

Род купцов Мазуриных, владельцев огромной Реутовской мануфактуры, печально прославился своим вырождением. Говорили, что после клятвопреступления их деда на всю фамилию легло проклятие.

— Так наш товарищ Владимир из них, — констатировал сыщик. — Вот скотина. Что еще о нем имеете сообщить?

Чиновник замешкался.

— Ну, смелее. Если он мне попадется, можете после этого перестать бояться.

Охранник поглядел на питерца не без иронии и сказал:

— Их там человек сто!

— Где там?

— Мазурин руководит боевой дружиной Казанской железной дороги.

— А как же он тогда оказался на Пресне? — задумался сыщик. — Может, Войлошникова расстрелял какой-то другой товарищ Владимир?

— Может быть. Но наш, согласно последним сведениям… еще перед взрывом… Коротко говоря, Мазурин входит в головку вожаков обороны Пресни. С Казанки его перевели туда для усиления.

— Значит, он! Еще что-нибудь вспомните? Особые приметы, привычки, родственники в Москве… Любовница была у него?

Чиновник задумался, наконец сказал.

— М-м… Рост — два аршина семь вершков, волосы темно-русые, усы и бороду бреет. Глаза карие. Возраст — двадцать три года. Особых примет нет. Привычки? Любит петь.

— Петь?

— Да. Голос у него, кстати, неплохой.

— Что он поет? — уточнил коллежский советник.

— Народные песни. Любимая — «Мой костер в тумане светит». Мазурин, когда тут сидел, частенько ее напевал. Что еще сказать? Хладнокровный, отчаянный.

— Неужели фотокарточки не сохранилось? — усомнился Азвестопуло.

— Может, и уцелела, только как ее сейчас в подвале найти?

Сыщики поблагодарили собеседника и ушли. Им требовалось где-то поселиться и обдумать дальнейшие действия.

Когда они приехали на вокзал за вещами, то едва сумели попасть внутрь. Всюду командовали военные. Полицейский билет Лыкова не произвел на них впечатления. Со стороны Виндавского вокзала слышалась частая стрельба, а со стороны Казанского — лишь редкие выстрелы. Это семеновцы начали расширять границы правительственных владений.

Питерцы забрали чемоданы и пешком отправились в Хохловский переулок. Здесь, напротив Троицкой церкви, держал номера отставной надзиратель сыскной полиции Панченко. Он служил еще при Эффенбахе, знал Лыкова смолоду и был человек неболтливый. Место казалось безопасным. Хоть Хитровка и находилась совсем рядом, но в условиях вооруженного восстания близость уголовных была не так страшна. Неподалеку Покровские казармы, Мясницкая часть, да и отставного сыщика хитрованцы старались не трогать.

Панченко обрадовался гостям:

— Алексей Николаевич, сколько лет, сколько зим! А это кто с вами? Заместо Валевачева который?

Хозяин поселил приезжих в лучшем номере, накормил из буфета и удалился.

— Ну, Сергей Манолович, давай думать, — приказал коллежский советник, когда они остались одни.

— Ловить Мазурина у нас нет никакой возможности, — сразу же категорично заявил Азвестопуло. — Кроме того, вовсе не факт, что расстрелял вашего товарища именно он.

— Согласен. А так хочется сказать ему: спой напоследок…

Коллежский советник мечтательно зажмурился, потом посмотрел на помощника неприятным пустым взглядом:

— Удавил бы своими руками…

Сергей никогда еще не видел шефа таким и поежился. Действительно, удавит и не поперхнется.

— Нельзя! — строго сказал он. — Да и некогда. Нам поручено отыскать «японцев». Тут уж не отвертишься.

— Опять согласен. Но как их искать?

Лыков давно уже придумал, как. Но ему хотелось узнать, что предложит его помощник. Выяснилось, что тот тоже имел готовый план.

— Начать надо с Кольки-куна. Он, со слов вашего приятеля, бандита Сажина, воюет в Симоновской слободе. Начальником над дружинниками или как-то так. В сыскной рассказали: там создан целый военный лагерь, обнесенный со всех сторон баррикадами. Полицию рабочие прогнали еще три дня назад, и теперь у них самоуправление, так называемая «Симоновская республика».